Александр Ходченко: «Ценность рок-музыки в том, чтобы изобрести свою систему музицирования»

02.03.2017 · Интервью

Киевский художник, музыкант и саунд-продюсер Александр Ходченко принадлежит к числу тех собеседников, несколько часов общения с которыми по сумме впечатлений уверенно могут потягаться с продолжительным вояжем за границу. Александр не просто красноречив и словоохотлив. Ему по факту есть, о чём рассказывать.

Созданием авторских музыкальных произведений Александр начал заниматься на заре девяностых, фиксируя свои находки на ленту бобинного магнитофона. Признание мировым сообществом меломанов пришло к нему уже в эпоху господства цифровых технологий звукозаписи во втором десятилетии XXI века. Внимания, в первую очередь, удостоился проект «8х8», созданный Ходченко вместе с Лейном Стайнбергом (Lane Steinberg), гражданином США.

Творческая любовь вспыхнула между двумя музыкантами с первого взгляда. Точнее, с первого коннекта в интернете, который состоялся ещё в эпоху господства музыкального сервиса MySpace. Украинец и американец сошлись на любви к психоделлической рок-музыке 60-х. Строго говоря, львиная доля их совместных работ звучит так, как будто они были сочинены и записаны в ту же эпоху в одной из студий комплекса Abbey Road. Хотя все работы со звуком ведутся Александром и его коллегой на скромном современном цифровом оборудовании.

Вживую Ходченко и Стайнберг не виделись ни разу. Это не помешало им создать три совместных альбома буквально «по переписке». Релизы проекта издаются в Штатах и Великобритании на компакт-дисках и виниловых пластинках, которые распространяются во всём цивилизованном мире. Крайний альбом дуэта «8х8» под названием Inflorescenceполучил благосклонные отзывы от музыкальных изданий США, Европы и Японии. К слову, западные музыкальные издатели периодически обращают внимание на сольные работы Александра, включая их в различные сборники.

Монолог Ходченко о специфике восприятия «тамошней» рок-музыки человеком «отсюда», работе над проектом «8х8» и особенностях собственного мировоззрения составлен на основе цитат из частных бесед с Александром. Есть надежда на то, что в нём удалось сохранить хотя бы малую часть того вдохновляющего заряда, который способен подарить композитор в процессе личного общения.

...Как и многие меломаны, родившиеся в СССР и прожившие юность в эпоху определённой информационной изоляции, я воспринимал рок-музыку рафинированно.  Принимал от неё,  по сути, только самое лучшее: композиторские, саунд-продюсерские находки, исполнительские инновации и т. п. Вся, так сказать, греховная сущность рок-н-ролла, запечатлённая на концертных записях, в газетных публикациях тех времён, биографических книгах стала доступна мне уже в том возрасте, когда мои музыкальные вкусы были сформированы.

Я не осознавал, на каком невысоком уровне находилось порой художественное содержание текстов англоязычной рок-музыки, поскольку не знал языка. Для меня, как и для большинства отечественных слушателей того времени, рок-вокал был частью музыкального полотна, ещё одним инструментом в общей аранжировке. Возможно, если бы я изначально понимал всё, о чём поют рок-вокалисты, знал бы все популярные истории об их скандальном поведении, то сквозь призму этих знаний воспринимал бы саму музыку совершенно иначе.

...На мой взгляд, для автора-исполнителя творческая ценность рок-музыки заключается в том, чтобы изобрести собственную, авторскую систему музицирования и дальше развивать своё творчество в её рамках.  К примеру, Роберт Фрипп, гитарист британской группы King Crimson, безусловно, был музыкантом очень широкого профиля и мог сыграть многое. Но в составе King Crimson он играл только то, что играл, оставаясь в пределах изобретённой им же самим системы. В этом-то и заключалась уникальность коллектива, его подлинная значимость для мировой музыки.

Будем, впрочем, честны: музыкальная основа рок-музыки проста. Она гораздо проще, чем основа академической музыки. Когда рок сверх меры начинает обрастать различными усложнениями, он рано или поздно заходит в тупик. Вы замечали, что многие звёзды рок-н-ролла после продолжительных экспериментов с элементами джаза или академической музыки, в возрасте «за тридцать» снова возвращались к традиционной форме рок-н-ролла? Это нужно было им для того, чтобы почувствовать почву под ногами, ощутить причастность к некоей музыкальной традиции.

Александр Ходченко...Как музыкант-инструменталист, я, по большому счёту, могу исполнить те партии, которые звучат на моих пластинках — и ничего более.  Я играю на гитаре и бас-гитаре, владею клавишными. Учился в музыкальной школе, занимался с преподавателями частным образом. Но так и не стал универсальным инструменталистом-сессионщиком, который может играть «всё и со всеми». Если говорить об исполнении на сцене рок-хитов или гитарных композиций Джо Сатриани (Joe Satriani), я никогда не делал ничего подобного. С другой стороны, мой коллега по проекту «8х8», Лэйн Стайнберг, говорит о том, что далеко не каждый музыкант в Нью-Йорке может предложить такие партии, которые предлагаю я. Это, признаюсь честно, приятно слышать. К подобному результату я в своей музыкальной жизни и стремился.

...Метод, по которому мы работаем со Стайнбергом, в студийной практике не нов абсолютно. Общение по переписке, пересылка друг-другу записей... Подобным образом специалисты на Западе сотрудничали и в 70-е годы. Правда, тогда они обменивались не файлами, а катушками с магнитной лентой. Пересылка плёнок занимала дни, а то и недели. Сейчас, благодаря развитию технологий, всё ускорилось, стало доступнее.

...Запись барабанов, сделанная по всем канонам современных технологий, меня, как художника, не устраивает совершенно. Как звукорежиссёр, я периодически имею дело со студийными записями живой ударной установки. Я умею работать с ними так, как этого требует веление времени, но для моих авторских проектов такой звук не подходит а приори. Он слишком стерилен.

Слушая пластинки Jimi Hendrix Experience в конце 90-х я инстинктивно ощущал, что мне для моих творческих нужд нужны именно такие барабаны, сыгранные таким же образом, и так же звучащие. Но мне негде было взять ни студию звукозаписи образца 1960-х, ни, тем более, Митча Митчелла (Mitch Mitchell), барабанщика группы Джимми Хендрикса.

Пришлось идти на ухищрения, проявлять изобретательность. Я приглашал в гости знакомых барабанщиков, угощал их, как мог — и начинал изнурительную садистскую работу по созданию абстрактной звуковой модели Митча Митчелла. Писались мы на магнитную ленту, для подзвучки ударной установки часто использовались угольные микрофоны советского производства. Помещения для записи зачастую выбирались крайне экстремальные.

...Однажды мы разместили ударную установку в бетонной яме. Я заставил барабанщика спускаться туда и часами выстукивать монотонные ритмические рисунки. Периодически я опускал в эту яму «тормозок», прикрепленный к верёвке. Так барабанщик мог подкрепиться, не тратя силы и время на то, чтобы выбраться на поверхность.

Впоследствии мне удалось оцифровать большую часть тех ритмов, которые «настучали» на магнитную ленту барабанщики. Годы спустя, на основе этих оцифровок были сконструированы барабанные партии для проекта «8х8».

...Когда я начинал заниматься музыкальным творчеством в формате звукозаписи, самым универсальным аппаратом из тех, что были в моём распоряжении, являлась четырёхдорожечная портативная студия. То есть, я, по большому счёту, мог использовать только четыре инструмента в своих фонограммах. Конечно, существовали способы обходить это ограничение, но они уже были сопряжены с рядом не самых простых технических хитростей.

А потом, во второй половине девяностых, мне на глаза попался компьютер, который мог работать с шестнадцатью дорожками одновременно. Шестнадцать дорожек! В то время это казалось каким-то безграничным космосом. И этот инструмент был более-менее доступен, в отличие от профессиональной многоканальной аппаратуры, стоившей баснословных денег.

Но я рад, что начинал с двух- и четырёхдорожечных систем. Четыре дорожки — это канон в мире звукозаписи. Только тот художник, который по-настоящему хорошо усвоил работу в условиях ограничений канона, обретает истинную свободу, когда получает в своё распоряжение неограниченный запас средств художественной выразительности.

...Используя цифровые технологии, я нынешний смог протянуть руку помощи себе восемнадцатилетнему. Я оцифровал свои старые работы, записанные на магнитную ленту. Внёс в них те коррективы, которые не мог внести много лет назад в силу технических ограничений либо по причине ограниченного багажа профессиональных знаний.

...Думаю, что компьютер — инструмент от Бога. С его помощью в музыке можно делать те вещи, для реализации которых несколько десятилетий назад требовалась дорогостоящая аппаратура. По большому счёту, стоимость компьютера, на котором можно полноценно работать со звуком, составляет сейчас немногим более ста долларов. И это здорово. Это значит, что занятия творчеством могут позволить себе не только обеспеченные люди и структуры. Что создавать интересные записи может не тот, кто владеет аппаратурой, а тот, кто владеет профессиональными знаниями.

В отечественных звукозаписывающих студиях наблюдается не очень, на мой взгляд, хорошая тенденция: хвастать друг перед другом оборудованием. Нет ничего плохого в хорошей аппаратуре. Она облегчает жизнь музыкантов и звукорежиссёров, даёт определённую свободу. Но сейчас не она делает погоду в мире звукозаписи.

Лейн Стайнберг — а это человек, который лично знаком с высококлассными специалистами, сотрудничавшими с мировыми звёздами, героями популярных видеоклипов! — рассказывал, что звукозаписывающий бизнес в США серьёзно «просел» после появления доступных технологий цифровой звукозаписи. Оказалось, что многим музыкантам для решения творческих задач достаточно, грубо говоря, компьютера за сто долларов.

Конечно, и у меня есть кое-какая дополнительная аппаратура, кроме ПК. И я не против того, чтобы пополнить парк оборудования дорогостоящим «железом». Но теперь в этом нет крайней необходимости. Нет нужды в том, чтобы продавать ради этого квартиру или делать ещё какие-то безумные вещи.

...Я признаю, что как музыкант и художник, в основном, занимаюсь тем, что отражаю окружающую меня действительность. Отражаю музыку, сочинённую и записанную музыкантами тех стран, в которых я никогда не был. Отражаю природу, среди которой живу и работаю. Я вряд ли создаю что-то уникальное. Но мне нравится жить и творить, отражая конструктивные вещи и настроения.

...Знаю, что для многих западных музыкантов рок-музыка была не только любимой работой, но и средством для духовного роста. В результате этой духовной борьбы рождались прекрасные музыкальные произведения. Что до скандальной мишуры, которой они потом обрастали, то это требовалось, прежде всего, для того, чтобы как можно скорее продать эту музыку. Как известно, скандалы великолепно продаются. Многие современные творческие личности сознательно их провоцируют для того, чтобы привлечь внимание к себе, к своим произведениям.

...Уверен, что все грязные истории о греховной сущности рок-музыканта существенно преувеличены. Много, к примеру, говорится плохого о Джимми Хендриксе: наркоман, развратник... А я, слушая записи этого человека, понимаю, что он, прежде всего, был трудоголиком, смелым экспериментатором, который непрестанно искал новые формы взаимодействия с электрогитарой, работал над её звуком. После Хендрикса осталось богатейшее наследие черновых записей, на основе которых было издано несколько десятков компакт-дисков с оригинальным содержанием. Не думаю, что у человека, столь плодотворно проводившего время в студии звукозаписи, оставалось время на львиную долю тех выходок, которые ему приписаны.

Текст интервью: Антон Бессонов («Тим Талер»)

© Рок.Киев

 
ДОСЬЕ РЕКОМЕНДАЦИИ
No comment
НОВОСТИ
No comment
24.03.2022

No comment

Фронтмены групп The Gitas и O.Torvald – представили общую песню
НОВОСТИ
Фронтмены групп The Gitas и O.Torvald – представили общую песню
02.05.2022

«Досить» – это гимн воинам, которые сейчас защищают украинскую землю и независимость от военной агрессии России